В самой бедной сакле можно иногда наткнуться на ценнейший персидский фаянс и майолику, любимые, кажется, предметы собирательства, может быть, потому, что ни того, ни другого кубачинец сам ни сделать, ни подделать не может. В мало-мальски же достаточном хозяйстве стены сплошь увешаны фаянсом, фарфором, среди которого правда можно встретить и Кузнецова самых последних времен и даже эмалированную посуду, но встречается и Персия XIV века, и китайское блюдо, и русский ценный кувшин или расписной штоф XVI-XVIII веков. Тут же на полках медная посуда и местная и персидская: литые котлы разных размеров (среди них стояли когда-то и те, кои ныне нашли себе место в персидской коллекции Эрмитажа), своеобразные, желтой и красной меди, кубачинские кувшины для носки воды, кувшинчики для питья, особо орнаментированные медные ведра, рукомойники, громадные медные тазы, сплошь разгравированные мелким персидским узором, иногда насеченные серебром.

            Полы, каменные или глиняные, сплошь покрыты коврами дагестанской или персидской работы. На одной из стен выступает камин, передняя доска которого из каменной плиты, также сплошь покрыта резьбой, персидского характера, с цветами, иногда даже с птицами или зверями. Внутри камина, на особой полочке, стоит медный масляный светильник, почти античной формы, также покрытый узором. Всюду узор, всюду орнамент, подлинный музей оригиналов для мастеров, неисчерпаемый источник образцов восточного искусства.

            Окруженному всеми этими старинными предметами, произведениями искусства, что же мудреного начать сначала подражать им, затем слегка реставрировать подпорченную вещь, и, наконец, незаметно перейти к точному копированию, т. е. уже к подделке. И некоторые мастера откровенно «по куначеству» говорят, что та или иная вещь, с виду очень почтенного возраста и «несомненно» персидского происхождения, сделана ими, по образцу виданной или просто по собственной композиции. Но не всегда это обнаруживается, и если найдется любитель достаточно наивный, то отчего же и не промолчать, когда тот, придя в восторг, захочет приобрести столь любопытную древность. Тем более, что при большом художественном совершенстве, традиционности технических приемов, их примитивности и наивности, работы мастера, сделанные вчера, ничем почти не отличаются от сделанных 100-300 лет тому назад; вновь сделанная вещь по существу не является подделкой, но повторением старинного образца, до  такой степени живо еще средневековье во всем укладе жизни и обихода кубачинца (как впрочем и других аулов в горах Дагестана).