Долгая утомительная жаркая дорога по плоскому предгорью в трясучем фаэтоне, влекомом двумя клячами по скучному, почти прямому шоссе от Мамед-Кала (железно-дорожная станция близ Дербента) до Маджалиса; за ним не менее утомительный, но зато на редкость живописный и разнообразный шестичасовой подъем верхом, по вьющейся горной тропе, и, наконец, усталый всадник видит впереди, на ребре одного из горных отрогов, зубчатый ряд прямоугольных силуэтов, точно выросших из скалы – горских плоскокровельных домиков. Это видны Кубачи.

            Еще несколько поворотов тропы, иногда уходящей как будто бы от своей цели, но затем опять, все больше приближающейся к селению, и путник, проехав мимо большого придорожного водоема о семи арках, проделав последний крутой подъем, неожиданно для себя оказывается в самом селении, в нижней его части. Только отсюда повернув за скалистое ребро высокой кубачинской горы, можно справедливо оценить всю величину аула и понять его расположение.

            Дорога приводит к самым нижним постройкам; на первом плане небольшие бедные сакли из дикого камня или обмазанной глиной плетенки, стоящие как на ходулях на длинных бревнах или на каменных столбах. Над ними видны следующие ряды домов, над теми еще дома, и еще, и еще, целый каскад домов с их неизбежными открытыми галерейками, кое-как точно костылями подпертыми кривыми подкосами, с их побеленными по краям окошечками, с плоскими крышами, на которых чернеют силуэты работающих женщин или играющих над пропастью детей.

            Глаз поднимается все выше и выше в поисках края каскада, уже утомленный видом этого бесконечного, стоэтажного сооружения и, наконец, чуть не в зените, над собой, находит вершину аула-горы, увенчанную круглой массивной башней. От этой башни, по самому ребру горы и по всему ее склону стремительно, точно перескакивая друг через друга, сбегает вниз к оврагу нескончаемое количество домиков, террас, галереек, каких-то сарайчиков, - пристроек окошечек, спутываясь в один общий хаос, разобраться в котором сразу невозможно.